Неточные совпадения
Мгновенно сердце молодое
Горит и гаснет. В нем любовь
Проходит и приходит вновь,
В нем чувство каждый день иное:
Не столь послушно, не слегка,
Не столь мгновенными страстями
Пылает сердце старика,
Окаменелое годами.
Упорно, медленно оно
В
огне страстей раскалено;
Но поздний
жар уж не остынет
И с жизнью лишь его покинет.
Или, как
огонь, осветит путь, вызовет силы, закалит их энергией и бросит трепет,
жар, негу и страсть в каждый момент, в каждую мысль… направит жизнь, поможет угадать ее смысл, задачу и совершить ее.
Спертый воздух, блеск
огней, накоплявшийся удушливый
жар и общая толкотня скоро утомили Привалова, хотя ему все еще не хотелось расстаться с своим уголком.
На биваке костер горел ярким пламенем. Дерсу сидел у
огня и, заслонив рукой лицо от
жара, поправлял дрова, собирая уголья в одно место; старик Китенбу гладил свою собаку. Альпа сидела рядом со мной и, видимо, дрожала от холода.
Первый раз в жизни я видел такой страшный лесной пожар. Огромные кедры, охваченные пламенем, пылали, точно факелы. Внизу, около земли, было море
огня. Тут все горело: сухая трава, опавшая листва и валежник; слышно было, как лопались от
жара и стонали живые деревья. Желтый дым большими клубами быстро вздымался кверху. По земле бежали огненные волны; языки пламени вились вокруг пней и облизывали накалившиеся камни.
Лицо ее было в
жару (она ужасно похудела), глаза сверкали
огнем.
И добро бы
жару, горячности, любви не было — есть, братец, есть все это! да так, верно, и суждено этому
огню перегореть в груди, не высказавшись ни в чем…
— Чего думать! Целый день с утра до вечера точно в
огне горим. И в слякоть и в
жару — никогда покоя не знаем. Посмотри, на что я похожа стала! на что ты сам похож! А доходов все нет. Рожь сам-двенадцать, в молоке хоть купайся, все в полном ходу — хоть на выставку, а в результате… триста рублей!
— Полагаю, и меня, ибо Павел Степаныч сам говорит, что в сцене с ним я вторая половина его и что я ему
огня,
жару поддаю; а Верстовский мне не позволяет выходить, — ну и бог с ним: плетью обуха не перешибешь!
Ахилла ничего этого не знал: он спокойно и безмятежно горел в
огне своего недуга на больничной койке. Лекарь, принявший дьякона в больницу, объявил, что у него жестокий тиф, прямо начинающийся беспамятством и
жаром, что такие тифы обязывают медика к предсказаниям самым печальным.
Крепко стиснув зубы, Матвей оглядывался назад — в чистом и прозрачном небе низко над городом стояло солнце, отражаясь в стёклах окон десятками
огней, и каждый из них дышал
жаром вслед Матвею.
Вот еще степной ужас, особенно опасный в летние
жары, когда трава высохла до излома и довольно одной искры, чтобы степь вспыхнула и пламя на десятки верст неслось огненной стеной все сильнее и неотразимее, потому что при пожаре всегда начинается ураган. При первом запахе дыма табуны начинают в тревоге метаться и мчатся очертя голову от
огня. Летит и птица. Бежит всякий зверь: и заяц, и волк, и лошадь — все в общей куче.
В
огне и громе, в дожде огненных искр работают почерневшие люди, — кажется, что нет им места здесь, ибо всё вокруг грозит испепелить пламенной смертью, задавить тяжким железом; всё оглушает и слепит, сушит кровь нестерпимая
жара, а они спокойно делают своё дело, возятся хозяйски уверенно, как черти в аду, ничего не боясь, всё зная.
Чем-то едко раздражающим веяло от всей его безобразной фигуры, щедро освещенной
огнем, лизавшим ее все бойчее и жарче. Он повертывался от
жары, потел, и от него исходили душные, жирные запахи, как от помойной ямы в знойный день. Хотелось крепко обругать его, ударить, рассердить этого человека, чтоб он заговорил иначе, но в то же время он заставлял внимательно слушать именно эти терпкие, пряные речи, — они сочились бесстыдством, но была в их тоска о чем-то…
Он поцеловал ее, поцеловал с таким
жаром, что вся вселенная показалась ей в
огне горящею!
В глазах его был
огонь; он чувствовал лихорадку, озноб и
жар попеременно.
Солнечный
жар и блеск уже сменились прохладой ночи и неярким светом молодого месяца, который, образовывая около себя бледный светящийся полукруг на темной синеве звездного неба, начинал опускаться; в окнах домов и щелях ставень землянок засветились
огни. Стройные раины садов, видневшиеся на горизонте из-за выбеленных, освещаемых луною землянок с камышевыми крышами, казались еще выше и чернее.
Пристально глядя на
огонь костра, наполнявший глаза ощущением
жара, протягивая к
огню длинные шевелящиеся руки, весь бесформенный в путанице рук и ног, дрожащих теней и света, Искариот бормотал жалобно и хрипло...
«Ах, что за огонь-девка! — думал фельдшер, садясь на сундук и отсюда глядя на танцы. — Что за
жар! Отдай всё да и мало…»
Огонь в тепленке почти совсем потух. Угольки, перегорая, то светились алым
жаром, то мутились серой пленкой. В зимнице было темно и тихо — только и звуков, что иной лесник всхрапывает, как добрая лошадь, а у другого вдруг ни с того ни с сего душа носом засвистит.
Полно смотреть в это звездное море,
Полно стремиться к холодной луне!
Мало ли счастья в житейском просторе?
Мало ли
жару в сердечном
огне?
На суку извилистом и чудном,
Пестрых сказок пышная жилица,
Вся в
огне, в сияньи изумрудном,
Над водой качается жар-птица...
В Апраксином переулке становится так жарко, что начинают загораться дома, противоположные рынку. Заливать их уже невозможно от
жару. Народ, валя друг друга, бежит из этого переулка, — торопится не задохнуться и не сгореть заживо в пекле
огня и дыма.
Народ еще копошился на той стороне, пока пожар не дошел до забора; но когда золотые полосы и жилки
огня пробились сквозь его щели —
жар вдруг сделался невыносим до такой степени, что через минуту на набережной не было уже ни одной души.
Когда начало темнеть, я вместе с Косяковым отправился в дом старшины. Гольды только что кончили ужинать. Женщины выгребли
жар из печки и перенесли горящие уголья в жаровню. Мы подсели к
огню и стали пить чай. Разговор начался о родах. Говорил наш хозяин, а старик внимательно слушал и время от времени вставлял свои замечания.
Глафира Васильевна сама знала, что нужно время, нужно оно было не для нее, а для Павла Николаевича, который хотел действовать осторожно и, раздув
огонь, собрать
жар чужими руками. На это и был здесь Висленев.
Теркин слез с лошади. Он очутился на полянке. Саженях в ста видна была цепь мужиков, рывших канаву…
Жар стоял сильный. Дым стлался по низу и сверху шел густым облаком, от той части заказника, где догорал сосновый лес. Но
огонь заворачивал в сторону от них, дышать еще было не так тяжко.
А когда я снова пошел, они двинулись за мною, молчаливые и страшные. Я знал, что это мне кажется оттого, что я болен и у меня, видимо, начинается
жар, но не мог преодолеть страха, от которого все тело начинало дрожать, как в ознобе. Я пощупал голову: она была горячая, как
огонь.
Нечего и говорить, что мы, я и Матреша, не сомкнули глаз ни на минуту в эту ночь. Маленький принц горел как в
огне. Его била жестокая лихорадка, несмотря на то, что мы закутали его так, точно на дворе был двадцатиградусный мороз. Его зубенки стучали, глаза горели горячечным блеском, а крошечное личико было багровое от
жару.
И захлебнулся Федька от восторга,
огонь глаз его прорезывал ночную темноту, он с
жаром размахивал руками.
— Для всего, совершенно для всего! И мои руки крепко держали меч, а сердце кипело львиною отвагой, — с
жаром заговорил он. — Но теперь хлад моей жизни согревается небесным
огнем. Я вымолил себе награду: она уже являлась ко мне и звала меня к себе. Награда моя близка. О, будь и ты счастлив, молись о сладком утешении, которое я уже чувствую в себе, молись о нем одном.
Она приподняла меня, и мы отделились от земли и неслись в каком-то пространстве, в облаках серебристого света. Она наклонила ко мне свое лицо. Я слышал ее дыхание, — оно было горячо, как
огонь; я прильнул губами к ее раскаленным губам и ощутил, что
жар ее дыхания наполнял меня всего, проходя горячей струей по всем фибрам моего тела, и лишь ее руки леденили мне спину и бока.
Протопоп кропил путь святою водой; золото парчовых одежд начало переливаться; загорели, как
жар, богатые царские шапки, и вот пред нами цари: один [Иоанн.] — шестнадцатилетний отрок, бледный, тщедушный, с безжизненным взором, сгорбившийся, едва смея дышать под тяжестью своей одежды и еще более своего сана; другой [Петр.] — десятилетнее дитя, живой, цветущий здоровьем, с величавою осанкою, с глазами полными
огня, ума и нетерпения взирающий на народ, как будто хотел сказать: мой народ!..
Сквозь пот и красные пятна, которыми
жара покрывала его лицо, пугливо смотрела серая землистая бледность; глаза запухли и горели лихорадочным
огнем; наскоро причесанные, слипшиеся от квасу волосы местами высохли и торчали растерянными кисточками, как будто несколько ночей не спал этот человек, терзаемый нечеловеческим ужасом.
Другим языком говорил тогда этот
огонь, таким приятным
жаром обдающий лицо.
С утра сильно парило, и такая
жара стояла, что трава на глазах почти свертывалась и блекла, как от сильного
огня.